4.
Нетрадиционные виды наступательного оружия
К
видам наступательного оружия ближнего боя, которые не были характерны
для ранних кочевников региона, следует отнести топоры, булавы и
клевцы. О некоторых из них уже упоминалось в специальной литературе
[Смирнов, 1961. С.51; Хазанов, 1971. С.151], поэтому рассмотрим вновь
поступившие материалы.
Топоры
можно разделить на две категории — полифункциональные
(военно-хозяйственные) и заведомо боевые. К последним следует отнести
единственную известную нам железную секиру, происходящую из
разрушенных курганов на восточной окраине города Орска [Савельева,
Смирнов, 1972. С.106].
Секира
имеет симметричную лезвийную и обушковую части изогнутых очертаний
(рис. 21, 1). К сожалению, по рисунку неясно, являлась ли обушковая
часть боевой. Проух изделия округлый, диаметром около 3 см. Длина
всей секиры 33 см. Похожие экземпляры имеются в древностях
Волго-Камья, Скифии, Кавказа и Памира [Халиков, 1977. С.178;
Литвинский, 1972. С.120-122; Черненко, 1984а. С.45; Петренко, 1989.
С.391]. Следует сказать, что орская секира выглядит довольно крупной
на фоне своих аналогов, размеры которых на 8-10 см меньше. По мнению
авторов статьи, раннекочевнические древности из Орска датируются V-IV
вв. до н.э.
Археологический
материал свидетельствует, что секиры не были популярны в среде
номадов Южного Урала, хотя их предки, как сообщает Авеста, уже в то
время знали этот вид оружия. Так, при описании колесницы Митры
фигурируют "двулезвийные топоры из стали". Под названием
"сагарис" известны медные секиры массагетов, хотя их
находки не частое явление в археологической практике. [Геродот, I,
215; Страбон, XI, 8, 6]. Важную роль топоры-секиры играли в скифской
мифологии (например, легенда о происхождении скифов или обычаи у них
побратимства).
Вполне
вероятно, что секиры были не только боевым оружием, но и заключали в
себе некий магический смысл, являясь маркерами власти. Так
интерпретируются их изображения и находки у ананьинцев [Халиков, 1977
С.179-181]. Близкий по содержанию [с63] смысл имели топоры у скифов и
персов, судя по рельефу Персепольского дворца [Ильинская, 1961.
С.29-30]. Вполне вероятно, что и орская секира принадлежала человеку
высокого социального статуса и являлась атрибутом родовой или
племенной власти.
Кроме
известного топора из Мечет-Сая (рис. 21, 2), коллекция этого оружия
пополнилась еще двумя экземплярами. Железный топор был найден в
погребении 3 кургана 2 могильника Новоорский VI [Заседателева, 1985.
С.5]. Его длина по вертикали 14,5 см, ширина рабочей части чуть более
4 см, диаметр проуха 2 см. Несмотря на то, что предмет имеет
неудовлетворительную сохранность, у него довольно четко
прослеживается переход обуха в "шпенек" (рис. 21, 4). Судя
по сопровождающему инвентарю изделие, датируется V-IV вв. до н.э.
Второй
экземпляр происходит из воинского погребения 2 кургана 10 могильника
Переволочан [Пшеничнюк, 1995. С.88]. Его длина по вертикали 12,5 см,
диаметр проуха около 3 см. Изделие так же, как и в предыдущем случае,
характеризует переход обуха в "шпенек", только более
плавный (рис. 21, 3). Рабочая часть топора очень узкая — всего
2 см. Трудно даже сказать, какую функцию топор выполнял, рубящую или
дробящую. Весь погребальный комплекс датируется в пределах IV в. до
н.э.
В
целом, на наш взгляд, все три топора составляют единую типологическую
серию. Их объединяет, прежде всего, оформление верхней обушковой
части. Тождественные экземпляры с территории Скифии нам неизвестны.
Описываемая форма топоров не характерна также и для северных и южных
соседей приуральских номадов. Наибольшую типологическую близость с
нашими обнаруживает топор из могильника Лебедевка несколько позднего
времени [Мошкова, 1989а. С.383, табл. 78].
Булавы.
Только три булавы были найдены в комплексах исследуемого региона.
Одна из них известна и происходит из погребения вождя в кургане 8
могильника Пятимары I [Смирнов, 1964. С.319]. Оружие довольно
оригинальной формы. Булава бронзовая, втульчатая, длиной 25 см, в
верхней части снабжена семью рядами "шипов", выступавших по
окружности (рис. 21, 5).
К.Ф.
Смирнов датировал данное погребение концом VI-V вв. до н.э.,
предположив, что в конкретном случае булава является символом власти.
Замечание, на наш взгляд не лишено оснований, учитывая характер
обряда (захоронение боевых коней и вооруженных стражников).
Второй
экземпляр происходит из впускного погребения кургана 1 могильника
Березовка I из Северо-Восточного Оренбуржья [Васильев, Федоров,
1995]. Железная булава имеет вид квадратного [с64] четырехгранника,
со сторонами длиной 7 см. Сечение прямоугольное, высота 3 см, диаметр
втулки с остатками дерева около 2 см. Погребение датируется IV в. до
н.э.
Прямых
аналогий березовской булаве мы не знаем, хотя по форме она близка
изделию, найденному в могильнике Лебедевка VI более позднего времени
[Мошкова, 1989а. С.236, табл. 81].
Железная
"трехбойковая" булава найдена в погребении 13 кургана 4
Чкаловского могильника близ г. Оренбурга [Воронова, Порохова, 1992.
С.235]. В публикации она фигурирует как предмет крестовидной формы.
Ее условный диаметр около 6,5 см, диаметр втулки — около 2 см.
Датировка комплекса несколько расплывчата вследствие
немногочисленности вещей. Учитывая погребальный обряд, бронзовые
наконечники стрел и глиняный сосуд, это погребение можно отнести к
III-II вв. до н.э. (рис. 21, 6).
Каменные
и бронзовые булавы широко бытовали в предшествующую эпоху не только
на Южном Урале, но и по Евразии в целом. Однако по непонятным
причинам кочевники скифо-сакского мира не пользовались этим оружием.
Редко встречаются булавы в древностях финно-угорского (ананьинского)
круга [Халиков, 1977. С.132-133].
Источник: http://www.xlegio.ru/ancient-armies/armament/armament-and-warfare-of-south-urals-nomads-6-2bc/chapter-1-armament.html |